Неточные совпадения
Площадь меняет свое
население, часы обирательства бедноты сменяются часами эксплуатации пороков и слабостей
человеческих.
Наказания, унижающие преступника, ожесточающие его и способствующие огрубению нравов и давно уже признанные вредными для свободного
населения, оставлены для поселенцев и каторжных, как будто ссыльное
население подвержено меньшей опасности огрубеть, ожесточиться и окончательно потерять
человеческое достоинство.
Сообщалось, что эскадрилья аэропланов под Вязьмою действовала весьма удачно, залив газом почти весь уезд, но что жертвы
человеческие в этих пространствах неисчислимы из-за того, что
население, вместо того чтобы покидать уезды в порядке правильной эвакуации, благодаря панике металось разрозненными группами, на свой риск и страх кидаясь куда глаза глядят.
«Но Овэн, желая составить
человеческую общину, требовал для нее ангельского
населения», — остроумно замечает Рейбо, забывая, что Овэн именно отличался отсутствием всякой требовательности в отношении к людям, вступавшим в его общину.
Взять, далее, вообще заразные болезни. По отношению к тем из них, которые обычны в данной местности и данном народе,
человеческий организм оказывается несравненно более стойким, чем по отношению к болезням, дотоле неведомым. Скарлатина среди дикарей сразу уносит в могилу половину
населения. В Полинезии много туземцев истреблено оружием, но еще более — «белой болезнью» (чахоткою).
В этой деревне ни один проезжий или прохожий не останавливались — как потому, что здесь буквально не было житья в
человеческом смысле, так и потому, что все
население этих разоренных дворов пользовалось ужаснейшею репутациею.
Ловкие и осторожные люди остереглись участвовать в процессии, и хотя таких было немало, но от этого не поредела громадная толпа, валившая за гробом. Еще большее скопление народа было на пути процессии, по всему протяжению Большой Садовой улицы и от Садовой по Невскому проспекту до лавры. Тут собралось почти все
население Петербурга, от мала до велика. Балконы, крыши были полны народа. Во всех окнах торчали
человеческие головы.